Рецензия на фильм «Американцы»

Американцы… «Как много в этом звуке для сердца русского слилось!» Ой, нет, не то… Но смак понятен. О них можно говорить бесконечно. И Михайло Николаевич Задорнов не даст соврать: это его «Ну тупы-ы-ы-е!» на концертах выглядит уже простым приёмом вызывать улыбки — как фотографируясь мастерят улыбки посредством слова «Cheese!» Однако речь сейчас пойдёт прежде всего об американцах, закавыченных в названии фильма, который по другому именуется «Дельцы», или «Гленгарри Глен Росс». Аль Пачино, Джек Леммон, Кевин Спейси, Алек Болдуин, номинации на Оскар и Золотой глобус.

Казалось бы, каким пером вместо шила в одном месте надо обладать, чтобы писать о фильме спустя почти четверть века после его премьеры? За эти годы Аль с восьмого раза взял-таки свой Оскар, Алек Болдуин женился и развелся с нестареющей Ким Бейсингер, а Джек Леммон - «Левин-Железный Клин» и вовсе оставил о себе светлую память. А я успел родиться и дожить до дня, когда мне забрело в голову подобрать буквенный шифр из нескольких тысяч символов, чтоб расковырять пространственно-временной континиум. Просто после таких триллеров ты пусть и не ищешь пятый угол, но по крайней мере ищешь угол зрения, с которого лучше всего видно всё разнообразие смыслового спектра. Вообще, по пьесам обычно снимают блестяще — никто не сыплет пыль в зрачки спец-эффектами, не заменяет мотивы для действий выстрелами. В статической картине происходящего — чтобы ты не начал скучать и тонуть сначала среди ртов говорящих лиц, а потом и в собственной зевоте — режиссёр тебе вынужден подкидывать настоящие драмы. Причём драмы не в напыщенной замедленной ходьбе, не в играх желваков. Ты следишь за тем, как от одного к другому пляшет инициатива в диалогах, а за инициативой — нити судеб, обрывающиеся в кадре. Характер и жизнь каждого персонажа — будто клубок, закатившийся за камеру. Чем усерднее ты думаешь об этом не попавшем на экран клубке, чем он более изощрённо замотан, тем сильнее тебе нравится фильм.

Впрочем, массовой публике он и так понравился. Его и так полюбили, и наставили столь высоких оценок, что круче него — лишь небольшой сегмент доброкачественных хитов, под которые можно заниматься любовью, а потом умудрённо кивать: дескать, вот фильмы молодости, а заодно вечности. Где всё очевидно до дна. То есть, я сейчас подвожу к интереснейшему понятию, именуемому «попсой». Пусть оно всё в каких-то брызгах слюны, в отходах человеческой зависти, ненависти, да и при выставлении его на всеобщее обозрение первое, что происходит — начинается мат и слетаются мухи. Но тем  оно и знаменательно, потому и хочется подогреть любопытство, а особо эмоциональным — не только любопытство, вворачивая эти пять букв как лампочку основной идеи статьи.

«Гленгарри Глен Росс» — о продажниках. Актуально до безобразия. К тому же, если в 1992 году мы могли здесь исключительно догадываться о том, каковы они из себя — буржуазные сейлзы, то на сегодняшний день таких Пачино и Спейси вы найдёте в любой конторе, и в окна этих контор, как само собой разумеющееся, будут стучаться берёзки. Хотя, надо сказать — психологически всё в фильме настолько далеко от географии, что должно быть близко зрителю вне зависимости от того, где он уселся его смотреть. Перед вами —  распространённые типы личностей, под увеличительным стеклом усреднённости: бестолковый родовитый бюрократ; язвительный альфа-самец; мозговитый пройдоха; честный дохляк; «вечный второй», циничный до подлости; давно не ловящий мышей лидер того-сего в течение неких незапамятных лет; дубовый полисмен, с которым говорят за закрытыми дверями, и от которого выходят, чертыхаясь и плюясь. Да это набор «Юный гений»! — веди и веди себе разветвленную конструкцию драмы, твой замысел уже колоссальный!  И режиссёр, и сценарист тут, конечно же, покуражились. Пересматривать можно с какого угодно момента — до бесконечности. Актёрский состав сорвал куш вдохновения и сорвёт ещё немало башен даже самым ультра-тонким эстетам.

На 9-й минуте фильм при помощи Алека Болдуина протягивает Вам свою визитную карточку. Вы подаётесь вперёд, к экрану, а там: «Пошёл Нахрен — вот как меня зовут!» И минуты до 16-й экспансивный топ-менеджер будто Мартин Лютер вбивает просто чумовые тезисы в мученически насупленные физиономии подчинённых. Не, я процитирую этот словесный разнос, ибо речь столь монументальна, что вокруг её формулировок было сломано и снова изготовлено прямо-таки неописуемое количество копий. И копий не метательных, а тех, которые приводят в действие правой клавишей мыши с нажатием строчки  «Вставить»:

«У вас есть предполагаемые клиенты... Они сидят и ждут, кому бы отдать свои деньги. И ты возьмёшь эти деньги. Если ты мужчина, то возьмёшь... Видишь эти часы? Они стоят дороже твоей машины. За прошлый год я заработал 970 тысяч, а ты? Понял? Вот кто я такой. А ты никто. Классный парень? А мне плевать! Хороший отец? Смешно! Иди домой играть с детьми. Хочешь работать здесь — продавай. По-твоему это оскорбление? Тебе так кажется, да? Если ты не можешь снести это, как ты снесёшь оскорбление от клиентов? Не нравится — проваливай!»

Болдуин не то, что впечатлил — он припечатал. Выдал выверенное соло на шести цепенящих струнах циничности, жёсткости, честности, стоицизма, здравого смысла и авторитарности. Грозовой циклон «из центра», сразу вызывающий у женщин повышенную влажность, а мужчины… «Мужчины понимают». Спору нет, в роли Блейка Болдуин III проявил себя по-королевски. Каждый из нас нет-нет, да присутствует при чём-то подобном: когда кто-то, окинув вас брутальностью, заслуженно забирает за 8 минут 250 000 долларов, хлопает дверью, и на определённом участке тишины чувствуется ваша напряжённость от вопроса: «Как отнестись?»

Поставим и мы на «Паузу». Итак, фрагментарно прочитанная сейчас Вами речь Блейка — одна из самых самодостаточных сцен в истории мирового кино. Есть даже утверждения, что вся ценность фильма заключается непосредственно в нёй. Эти 8 минут — осколок гранита науки, даваемого в бизнес-школах. Эти 8 минут крутят, накручивая на успех — в местах, не столь отдалённых от тегов «Продажи», «Саморазвитие», «Мотивация». Туда многих влечёт — что естественно и похвально: а как ещё побеждать, как ещё быть добытчиком? Где  ещё конкуренция крестит всех разом огнём своего дыхания? Сборища, куда людей приводит их целеустремлённость — они великолепны. Правилен их принцип: «Не нравится — проваливай!» Реши — кого ты поддерживаешь: чемпиона, способного на всё, умеющего всё; или хлюпиков из никчёмной конторы, стонущих, что «наводки плохие», что «кризис, невозможно стало работать» Вы послушайте! Вы знаете, некоторые по пьяни иногда мочатся в раковины. И эти раковины нередко бывают ушными, принадлежащими собеседникам. В таких случаях противно даже думать, что все должны быть равны. И можно понять логику тех, кто создавал салоны и вагоны VIP-класса...

Нажимаем «Play», и наблюдаем за эпизодом, который после предыдущего практически всем по барабану. И в первую очередь по барабану учителям бизнес-школ — ведь именно для них, при изготовлении видео-пособия для будущих столпов капитализма, Аль Пачино со стаканом виски был уже ненужной частью ленты; частью, за которой начинаются обрезки.

«В любом купе слегка попахивает дерьмом… К этому привыкаешь и перестаешь замечать… Это худшее, о чем я могу исповедаться...» И лично меня сразу увлекает слушать то, что не преподают в бизнес-школах — величие. Его не передашь вырезанным роликом. Его не передашь однозначными словами. Один кретин из некого французского журнала жаловался, дескать, интервью с Пачино - боль для журналиста: надо спросить по-быстрому кучу всего, а Аль над каждым вопросом сначала мычит что-то невнятное, а потом бесконтрольно парит в рассуждениях. Нет, разумеется, если ты рождён сбивать сметану в масло языком, как Андрей Малахов, то тебе это занудно. Если откровенность для тебя — силиконовая задница, и ничего более — не покрылись ли у тебя глянцем мозги, труженик французской прессы? Он — гений; а ты кто, что ёрничаешь над его рефлексиями? «Ты здесь, чтобы помогать нам» воспринимать мышление гения. «Помогать!! А не мешать...» своими несуразными ремарками о том, что ты успел и не успел задать.

И я сейчас хотел бы показать, читатель, подлинные, с моей точки зрения, стороны баррикад. Из того, что я прилежно разыскивал об Але — цитаты, интервью, газетные этюды: осмелюсь полагать, что в «Американцах» мы видим от Пачино образец его подлинной, стандартной манеры говорить — он такой и в жизни. Для нормальных зрителей сие — повод насладиться изысканной натурой виртуозного актёра, но любой придурковатый лягушатник-бумагомаратель легко назовёт эти скрипучие, как перо Шекспира, бесспорные сентенции бредом полоумного от славы шизофреника. И! — главное! — в элегантном «окучивании» клиента персонажем Аля, Ричардом Ромой, нет ничего от «заповедей» болдуинского Блейка. Вглядитесь — это что, ВЗК? «Всегда Заключай Контракт»? Это что, бренчание яйцами? Те, кто предпочёл вырезать для обучения бизнес-новобранцев не данную, а предыдущую перед нею сцену — вы действительно считаете, что всовывать товар человеку в гланды — профессионально, красиво, по-мужски? В вашей работе нет места мерехлюндиям, досужим философствованиям? А по-моему всё решает утверждение некой женщины, тоже написавшей рецензию на «Гленгарри Глен Росс» — что у торговца, которого играл Пачино, она купила бы даже прихудившиеся старые носки. Уже сложно, да? Кто лучше отвечает представлениям о коммивояжёре, стучащимся дождливым вечером в Ваш дом, и в Ваш набитый деревянными кошель — мачо-жеребец или расслабленный философ, разумом покинувший материальный мир и потому смеющийся над ним?

Да, трактовки поведения героев допускаются различные — можно разом их всех назвать сволочами; с превосходством ассенизатора извлекать из их слов и деяний корысть — что значит, пожалуй, изрезать на куски дельтаплан воображения, взлетающий в итоговых разворотах психологических зарисовок. Когда правота каждого раскрывается перед тобой, ты сам раскрываешься так, будто энергия сносит внутри тебя давно надоевшие дамбы и штампы. Эй, мизантрон, нА пистолет! Ткни, кто из них виноват — старик, платящий за лечение дочери? середняк, проучивший безалаберное начальство по схеме «сказал — сделал»? чей-то родственничек-недоучка, старательно сохраняющий хоть какое-то реноме, вместе со своим отделом утопающий в пропащей серости, но находящий время вечером поиграть с детьми? бескомпромиссный слабак, все равно продающий, несмотря на недостаток напора? Ну а чтобы стрелять в Рикки Рому, надо быть кем-то вроде Дантеса…

Тут всё глубже и интереснее — понимаете? Мотиваторский спич Блейка я не побоюсь пречислить к выдающимся. Но идейный посыл фильма — он настолько мощен, настолько многослоен, что в его контексте, взятом целиком, увещевания Болдуина — просто спусковой крючок, необходимая деталь сюжета, от которой детективными извилистыми кружевами начинает танцевать истинная суть. Она почти неуловима и неизгладимо поразительна, словно призрак оперы. И, наверное, не нужно циклиться на том, с чего всё завертелось. Ну не стОит ведь, к примеру, фразу «Штирлиц убил Клауса выстрелом в висок» нарекать формулой разведки, и из семнадцати мгновений весны оставлять одно лишь это…

И в противоречие тому, что я написал тремя строками выше — я закончу тем, с чего и начинал: с термина «попса». Тема, по которой мне не перепеть гражданина Шевчука, цепляет меня, как крючок за жабры. Я не знаю, кем закинут нынешний крючок уроков по «успеху», «независимости» и «саморазвитию», но есть опасность довольно неприятно надеться на него. Страшно быть выдернутым в ведро с идиотами, вместе с тем, как выдёргиваются из контекста примитивные формулировки. «Американцы» чуть-чуть иллюстрируют такой тип восприятия информации — Вам дают вроде бы извлеченный бриллиант из 8 минут полуторачасового фильма, а на поверку обкрадывают, не давая понять, чем кроется карта прямолинейности, которую они влепили чётко Вам в лоб. 

К чему палитра смыслов, к чему Ваш персональный хамелеон мизантропии или человеколюбия, которого Вы приручаете в зависимости от реакции на развязку кино-пьесы «Гленгарри Глен Росс»? «Разозлитесь, сукины дети! Идите и сделайте это!» Посмотрите 8 минут, уберите недоеденный поп-корн и погрузитесь в чтение Вед, думая о ближайших инвестиционных прибылях.